Счастье.
Когда-то давно в славном заведении играла музыка, приветливо встречая счастливого Человека и других гостей, а бокалы ярко сияли искрящимся напитком жизни. Человек больше остальных любил это место, и поэтому прощал порою случавшиеся казусы, будь то неполадки с цифровым проигрывателем, отчего музыка портилась, словно наполняясь чужеродными звуковыми частотами, или непротёртый от пыли бокал, придающий напитку нотку горечи. Так со временем казусы лишь учащались, вынуждая гостей появляться всё реже. Однажды Человек понял, что он в заведении совсем один, музыка почти не похожа на музыку, а в запыленном бокале едва ли различить капли некогда продлевающего жизнь напитка. Это ошеломило Человека и всерьёз заставило злобно окинуть взглядом выход, но память о былом хорошем и надежда, рождаемая торопливым и редким звучанием той самой музыки, за которую он это место и полюбил всё-таки убедила не покидать столик.
Динамики колонок разрываются от гула, сотрясая пыль на дне стакана умершего для окружающих человека. От музыки осталась только память, а стакан наполовину пуст. Наполнен скорбью. И пустотой. Невыносимо пить. Но рука всё тянется и тянется, ведь кроме стакана больше ничего и нет. А если позабыть в очередной раз ухватиться, то сосуд заберёт бармен, оставив содержимое на усмотрение человека. А усмотрение только одно - вместо блеклого отражения лица на столике разольётся пыльная лужа, бурлящая от чувства наполняющей её свободы. И тогда умерший помрёт ещё раз, но уже для самого себя, а останется только пыль да столик. Но можно ведь как-то сдуть эту пыль, чтобы на столике воскресло отражение, а из него уже Человек, вновь счастливый, без скорби? Кажется, можно, но непрекращающийся гул способен лишь сотрясать, оставляя в итоге всё на своих местах.